– Почему?
– Потому! Потому что ежик в колючках, не сядешь на него!
Следователь Конюшин не заставил себя ждать.
Сергей не стал томить его в приемной, позвонил секретарше:
– Впусти человека.
Бывший следователь вошел, как-то неловко остановился возле порога, не зная, куда себя девать.
Кузьмичев улыбнулся:
– Проходите.
Тот прошел к дивану, присел на краешек.
– Я вас просто не узнаю. Что с вами? При погонах вы совершенно другой человек.
– Погоны даже слабому человеку придают уверенность, а иногда и наглость, – ответил Конюшин. И попросил: – Если можно, чашечку кофе.
– Два кофе, – сказал Сергей секретарше, бросил взгляд на довольно истоптанные туфли визитера, на мятый костюмчик. – Простите, как вас?
– Конюшин… Конюшин Руслан Самирович.
– Давайте к делу, Руслан Самирович. Кем вы видите себя в моем хозяйстве?
– Вашим помощником.
– По каким вопросам?
– По любым. Особенно по процессуально-уголовным. Я ведь знаю так много, что сам иногда по ночам просыпаюсь от ужаса… Если бы кто-то догадывался о моих возможностях, меня давно бы убили.
– Так серьезно?
– Вы, видимо, смотрите на меня как на сумасшедшего. Но я вполне нормальный человек. Главное мое качество – я редкий неудачник. Многие считают, что я в процессе расследования, как правило, выполняю чей-то заказ. Даже вы так считаете… Иногда бывает, но я за это не получаю ни копейки. Клянусь. Приказывают, и я выполняю. Я – идиот! Я ничегошеньки не накопил за всю свою жизнь. Жена ушла, дети смеются. А теперь вот наконец выгнали с работы.
– Почему – наконец?
– Я давно ждал этого. Уходить боялся – слишком много знаю. А теперь у меня руки развязаны, и я могу заняться тем, что мне кажется интересным. И может, немного заработаю… Хотя бы на башмаки.
Кузьмичев еще раз посмотрел на туфли посетителя, которые тот старательно прятал под диван, согласно кивнул:
– Я беру вас на работу.
– Спасибо, – расчувствованно произнес Конюшин. – Вы не пожалеете.
– Надеюсь. Но у меня есть адвокатская служба, которую возглавляет Михаил Лерр.
– Знаю.
– По идее вы должны быть в его команде.
– Ни в коем случае! – вскинул руки бывший следователь. – Исключается!
– Что такое?
Тот окинул взглядом кабинет, шепотом спросил:
– Здесь можно разговаривать?
– Вполне.
– Я серьезно.
– Говорите.
– Боюсь. Честное слово, боюсь.
– Не бойтесь.
– Чтобы мое появление не казалось вам бессмысленной затеей, хочу сообщить некую информацию, которая имеет прямое отношение к вашему адвокату.
Сергей согласно кивнул.
– Мне известно, что вы посвящены в тему о махинациях с оружием, где главенствующую роль выполняет некто Маргеладзе.
– Да, посвящен.
– Здесь действительно можно разговаривать? – переспросил в очередной раз Конюшин.
– После нашей беседы я вызову службу безопасности.
– Хорошо. Так вот ваш адвокат, получив от подследственного Сабура данную информацию, вступил в активное сотрудничество с торговцами оружием.
– Каким образом?
– Шантаж. Вышел на военных, замешанных в торговле, легализовал себя и с условием, что будет молчать, стал получать просто сумасшедшие бабки, как говорят у вас.
– Этого не может быть.
– Чтобы у вас развеялись сомнения, поручите наиболее надежным своим людям зацепиться за Лерра, и вы получите ошеломляющие данные… И это, уважаемый Сергей Андреевич, далеко не все сюрпризы, которые я могу вам преподнести.
Сергей под внимательным взглядом экс-следователя осмысливал услышанное.
– Мы ведем кампанию за освобождение Сабура из-под стражи. Что скажете? – наконец спросил он.
– Правильно делаете. Находясь в заключении, Сабур, по сути, теряет контроль за самым прибыльным рынком – рынком наркотиков. Его могут совсем отодвинуть, если содержание под стражей продержится хотя бы еще месяц-два… Но учтите, у Сабура есть свои счеты к вам. И счеты серьезные. Он их не раскрывает, будучи заинтересованным в вашем содействии по освобождению. Но при случае раскроет. И ему с удовольствием помогут предъявить вам счеты… Например, хотя бы по поводу истории некоей проститутки Ципкиной, труп которой так и не нашли. Зато ваша игра с нею хорошо известна тому же Маргеладзе. И он не замедлит выдать информацию господину Сабуру.
Кузьмичев удивленно смотрел на столь неожиданного визитера.
– Вам и это известно?
– Ах, боже мой… Вернее, мой Аллах. Я ведь мусульманин. Я еще не то знаю. Боюсь, жить осталось совсем мало.
Когда Сергей вошел в вестибюль больницы, он совершенно неожиданно столкнулся с Ниной Пантелеевой. Она заметно похудела, была красива некоей трагической красотой и при виде Кузьмичева попыталась незаметно пройти мимо.
Он остановил ее.
– Здравствуй, Ниночка…
– Ниночка? – удивилась она. – Можно подумать, ты обращаешься к маленькой девочке.
– А ты для меня и есть маленькая девочка, – попытался выйти из неловкости Сергей.
– Странно… Я как-то давно уже ощущаю себя если не бабушкой, то немолодой дамой. Но уж никак не девочкой. Тем более в твоих глазах.
– Была у сына?
– Если тебе это интересно, у сына. – Нина старательно держала дистанцию. – Еще будут вопросы?
– Как он?
– Как выздоравливающий больной.
– Я могу его проведать?
– Нет. Тебе есть кого проведывать. – Она хотела уйти, но Кузьмичев деликатно придержал ее.
– Ты не хочешь со мной разговаривать?
– Не хочу. Мне не о чем с тобой говорить.
Пантелеева обошла его и быстро направилась к выходу.
Виталий Дмитриевич, провожавший ее и наблюдавший за этой сценой издали, приблизился к Сергею, взял под руку.
– Не обижайтесь на нее. Там все-таки серьезные проблемы с мальчишкой.
– Лечение не идет?
– Идет, но не так успешно, как того бы хотелось… – Главврач повел посетителя к лифту. – А с вашей девушкой тоже проблемы. Придется ей еще пробыть здесь с недельку.
– В чем причина?
– Мы должны выписать ее полностью здоровой. Гарантированно здоровой. Но некоторые показатели вынуждают нас задуматься. Но это максимум неделя.
Поднялись на этаж. Виталий Дмитриевич подтолкнул Сергея в сторону палаты Марины.
– Ступайте. Я не стану вам мешать… Она в маленькой депрессии, но с вашим приходом все улучшится.
– Кто-нибудь ее проведывал?
– Нет-нет, никого не было, – торопливо заверил главврач. – Она хочет видеть только вас.
…Марина была расстроена, глаза красные – видимо, недавно плакала. Увидела Кузьмичева, поднялась навстречу, обняла его и снова стала плакать.
– Ну, ну… – гладил он ее по спине. – Не надо, дорогая моя… Не надо… Я все знаю. Все хорошо…
– Я не могу здесь больше, – сказала она.
Он усадил ее на кровать, примостился рядом.
– Есть такое слово – надо. Всего одну недельку, и мы будем вместе. Надолго, навсегда! Поняла?
Марина принялась целовать его лицо – нежно, ласково.
– Боюсь, не доживу… Даже представить себе не могу, что уеду отсюда. Что будем вместе…
– Будем. Обязательно будем. Другого просто не дано.
Она что-то вдруг вспомнила, как-то испуганно посмотрела на Сергея.
– Сегодня я встретила одну даму… по-моему, Пантелееву… я когда-то видела ее у тебя в офисе.
Она так странно и страшно посмотрела на меня, что я чуть не рухнула в обморок. Что она здесь делает?
– У нее проблемы с сыном.
– Что-то нехорошее?
– С хорошим здесь люди не лежат.
– Может, ты все-таки скажешь?
– Сейчас – нет. Выпишешься, тогда все-все расскажу.
– Но она так на меня посмотрела!
– Наверно, увидела знакомое лицо и не могла вспомнить. Забудь, не обращай внимания.
Виталий Дмитриевич и Важа встретились в небольшом ресторанчике на трассе Москва – Петербург. Посетители здесь были случайные, скорее всего, водители-дальнобойщики.
Сидели в дальнем уголке, разговаривали негромко.
– Как думаешь, почему Виктор Сергеевич попросил пока не выписывать Марину? – спросил Важа.
– Для меня тоже загадка. Не могу просчитать.
– Хочет похитить?
– Вряд ли. Похитить не проблема, но зачем? Увезти, чтобы завладеть ею, – вряд ли. Убить – тем более дикость. Не понимаю.
– Кузьма как отреагировал?
– Спокойно.
– То есть он ни о чем не догадывается?
– Абсолютно.
– Приезжал к ней?
– Вчера.
– Там действительно любовь?
– Это так трогательно наблюдать.
– Еще трогательнее будет, если долбаный Виктор Сергеевич преподнесет им сюрприз.
– Может, предупредить?
– Зачем?
– Чтобы избежать чего-то недоброго.
– Исключено. Предупредишь, и, считай, подписал себе свинчатку в башку… Тут надо подоить как одного бычка, так и другого.
– Каким образом?
